Трудно искать белого кота в темном тоннеле: тест на человечность в новом романе Яны Вагнер
Подземелье ужасов от автора «Вонгозера»
Автор бестселлера «Вонгозеро», безжалостно исковерканного в популярном сериале «Эпидемия», Яна Вагнер в своей новой книге «Тоннель» опять подвергает избалованных цивилизацией людей жесткому испытанию. На этот раз время и место катастрофы ограничены гораздо жестче: по неизвестным причинам около 500 водителей и пассажиров различных транспортных средств оказываются на 28 часов изолированы в трехкилометровом Северо-Западном тоннеле под Москвой-рекой. Критик Лидия Маслова представляет книгу недели специально для «Известий».
Яна Вагнер
«Тоннель»
Москва, Издательство АСТ: редакция Елены Шубиной, 2024 — 569 с.
Как и в «Вонгозере», главный интерес писательницы не столько механизм возникновения, подробности развития и способы устранения очередного «апокалипсиса», будь то пандемия или техногенная катастрофа, сколько коллапс человечности. Последний можно изо всех сил стараться оттянуть, ему можно искренне ужаснуться (в том числе и заглянув внутрь себя), попытаться неуклюже открутить его назад и даже найти хитрые способы самооправдания, но, увы, его практически невозможно избежать — при неудачном, мягко говоря, стечении обстоятельств. И снова экстремальные внешние опасности моделируются прежде всего для высвечивания и изучения внутренних, семейных и личностных, проблем центральных героев.
Писательница Яна Вагнер
Спрессовав в «Тоннеле» хронотоп и повысив таким образом концентрацию саспенса, Вагнер усложняет нарративную конструкцию по сравнению с «Вонгозером». Если в тот раз повествование единолично вела героиня, не только стремившаяся вместе со своими родными и попутчиками избежать гибели, но и занимавшаяся тщательной интроспекцией, то в полифоническом «Тоннеле» внутренних голосов гораздо больше. Точка зрения постоянно плавно переключается между несколькими десятками персонажей. Только у троих их них есть имена — это пассажиры Toyota RAV4 инженер-очкарик Митя, его вторая жена Саша и 16-летняя дочь от первого брака Ася, по разным причинам одинаково недовольные мужем и отцом. Остальных Вагнер определяет по моделям их автомобилей: мама-«Пежо», красотка-«Кайен». Иногда получается довольно смешно, как в случае с обладателем УАЗ «Патриот»: толстяк-«Патриот» идеально соответствует карикатурному понятию патриота с точки зрения либеральной интеллигенции — грубый, мордастый, с запасом двухлитровых «сисек» «Жигулевского» и нутряной классовой ненавистью к обитателям Рублевки. Их олицетворяет парочка из алого кабриолета — «плечистый красавец в льняной рубашке и длинноволосая загорелая нимфа», в которую с первого взгляда влюбляется лейтенант полиции.
В принципе, разношерстный контингент «Тоннеля» можно рассматривать как модель социума или, если угодно, гражданского общества в миниатюре. На одном его полюсе находятся влиятельные и до поры до времени таинственные пассажиры лимузина Maybach Pullman: одна из ключевых и самых выразительных фигур романа — гигантская монструозная чиновница в костюме, составляющая список всех обитателей тоннеля и периодически рявкающая «Прекратите бардак!» «Оппозицию», ничуть не более симпатичную, представляет закованный в наручники пассажир машины ДПС под присмотром двоих полицейских (толстого противного капитана и молодого симпатичного лейтенанта). В начале паники этому улыбчивому, как Джокер, преступнику удается бежать, и на протяжении всего романа «веселый арестант» поддает жару, внезапно возникая то в одной, то в другой точке тоннеля, разворачивая опасную провокаторскую активность и манипулируя перепуганными людьми. Больше всего гнетет их даже не страх остаться без питьевой воды, еды, воздуха и света (в какой-то момент попытки предприимчивых гастарбайтеров продырявить стену отбойным молотком погружают весь тоннель в кромешную тьму), а неизвестность: почему никто не спешит им на помощь и вообще остались ли на поверхности те, кто мог бы им помочь?
«Тоннель» предваряет эпиграф из воспитательной британской антиутопии «Повелитель мух»: «Если б было светло, они б сгорели со стыда. Но кругом чернела ночь». В растасканном на цитаты произведении Уильяма Голдинга, показывающем неумолимые законы социального дарвинизма на примере детей и подростков, хватает и других крылатых фраз, которые перекликаются с «Тоннелем», например: «Он вдруг понял, как утомительна жизнь, когда приходится заново прокладывать каждую тропинку и чуть не всё время следить за своими вышагивающими ногами». Утомительное клаустрофобическое ощущение людей, мающихся в замкнутом пространстве и бродящих или бегающих (пока хватает сил и воздуха) туда-сюда, Вагнер передает очень убедительно, например, глазами засыпающего на ходу полицейского, который обыскивает тоннель в поисках сбежавшего арестанта: «Тоннель давно перестал быть однородным и разложился у него в сознании на фрагменты, череду реперных точек, по которым он мог уже отмерять не только расстояние, но и время: длинный рефрижератор с польскими номерами, серый «Лендровер» с яркой наклейкой на запаске, чумазая «Газель» «Напитки Черноголовки», желтый «Ситроен», в котором не спит большая и тревожная рыжая собака, серебристый седан с пучком умирающих пионов на задней полке, растоптанная папка с бумагами, «Опель»-универсал с крошечным младенцем в люльке. И минут через пять после младенца покажется застрявший под решеткой «Фольксваген» и начнется следующий круг — мимо «Опеля», папки, пионов, собаки, «Газели», польского рефрижератора и мертвого мотоциклиста, до запертых ворот на той стороне, где нужно будет снова повернуть обратно».
Один из самых важных персонажей в «Тоннеле», определяемый не через свою Škoda Rapid, а через профессию, — «маленький грустный стоматолог», но даже и способность сначала испуганно и робко, а потом всё более уверенно (по мере возрастания кровавости происходящего) выполнять функции врача в нем не главное. Гораздо интересней его отношения не с пациентами, а со старым белым котом-диабетиком, которого хозяин таскает в переноске. Психологически переломным становится эпизод, когда почти умирающий трусливый домашний кот, не знающий другой еды, кроме консервов, вынужден сожрать дохлую птичку: «Кот съел уже воробья, еще воробья и в этот самый момент ел синицу, которую даже ощипывать не пришлось. Хрустели косточки, косточки, зрачки у него были широкие, как горошины. Матрасик под ним весь был усыпан перьями» (и это еще не самая эффектная сцена с участием чудесно преобразившегося кота).
Вообще животные у Яны Вагнер не только полноправные действующие лица — именно они часто создают момент и повод для персонажей, чтобы проявить человеческое, отыскать в себе его остатки, когда взаимодействия между людьми в нарастающем хаосе и отчаянии складываются всё более и более по-звериному, в русле естественного отбора. Животное в этой ситуации парадоксальным образом помогает сделать человеческий выбор, на который оставалось вроде бы мало надежды. Так, поддавшись внезапному порыву, чуждая сентиментальности героиня «Вонгозера» неожиданно для самой себя подбирает бездомного пса, казалось бы, совершенно лишнего в их набившейся в три внедорожника компании, убегающей от смерти. В отличие от других попутчиков, этот безымянный пес ни разу не разочаровывает, как и белый кот в «Тоннеле» — за него в итоге переживаешь больше, чем за всех остальных подземных пленников, про которых можно сказать словами одного из мудрых персонажей «Вонгозера»: «Вы не подумайте чего, люди они неплохие. Ну как — неплохие. Люди как люди».
